1930?
Жена-кобыла —
Для удовлетворения пыла.
Жена-корова —
Для тихого семейного крова.
Жена-стерва —
Для раздражения нерва.
Жена-крошка —
Всего понемножку.
1930?
Я — мерзавец, негодяй,
Сцапал книжку невзначай.
Ах, простите вы меня,
Я воришка и свинья.
Автор книжки — В. Оствальд.
Ухожу я на асфальт.
1931?
Вы вот, Валя, меня упрекали
Я увлекся, а Вы… никогда.
Почему ж Вы меня презирали
И меня довели до суда?
До суда довели, до могилы,
До различных каких-то забот.
Между тем как любовь Неонилы
Мне была бы вернейший оплот.
Да, оплот. И, наверное,
Я теперь бы еще проживал,
И на этой планете неверное
Счастье я бы, наверно, узнал.
Между тем — поглядите — я нищий,
Я больной, и слепой, и хромой.
И зимы подступает и свищет
Замогильный и жалобный вой
Что же, Валя, рассудим спокойно
И спокойно друг другу простим
Ты, конечно, вела себя недостойно
И убила во мне ты мой стимул.
Да, убила, и я убивался
И не раз погибал, погибал.
Умирая, я вновь нарождался…
Но напрасно, друзья, я страдал!
1930?
Половых излишеств бремя
Тяготеет надо мной.
Но теперь настало время
Для тематики иной.
Моя новая тематика —
Это Вы и математика.
1930?
Солнце скрылось за горой.
Роет яму подхалим во тьме ночной.
Может, выроет, а может быть, и нет.
Все равно на свете счастья нет.
(1931)
Глебова Татьяна Николаевна! Вы
Не выходите у нас из головы.
Ваша маленькая ручка и Ваш глаз
На различные поступки побуждают нас.
Вы моя действительная статская советница,
Попечительница Харьковского округа!
Пусть протянется от Вас ко мне
взаимоотношений лестница,
Обсушите Вы меня, влюбленного и мокрого.
Вы, по-моему, такая интересная,
Как настурция небезызвестная!
И я думаю, что согласятся даже птицы
Целовать твои различные частицы.
Обо мне уж нечего и говорить —
Я готов частицы эти с чаем пить…
Для кого Вы — дамочка, для меня — завод,
Потому что обаяния от Вас дымок идет.
1931
Однажды красавица Вера,
Одежды откинувши прочь,
Вдвоем со своим кавалером
До слез хохотала всю ночь.
Действительно весело было!
Действительно было смешно!
А вьюга за форточкой выла,
И ветер стучался в окно.
1931?
Потерял я сон,
Прекратил питание, —
Очень я влюблен
В нежное создание.
То создание сидит
На окне горячем.
Для него мой страстный вид
Ничего не значит.
Этого создания
Нет милей и краше,
Нету многограннее
Милой Лиды нашей.
Первый раз, когда я Вас
Только лишь увидел,
Всех красавиц в тот же час
Я возненавидел.
Кроме Вас.
Мною было жжение
У себя в груди замечено,
И с тех пор у гения
Сердце искалечено.
Что-то в сердце лопнуло,
Что-то оборвалось,
Пробкой винной хлопнуло,
В ухе отозвалось.
И с тех пор я мучаюсь,
Вспоминая Вас,
Красоту могучую,
Силу Ваших глаз.
Ваши брови черные,
Хмурые, как тучки,
Родинки — смородинки,
Ручки — поцелуйчики.
В диком вожделении
Провожу я ночь —
Проводить в терпении
Больше мне невмочь.
Пожалейте, Лидия,
Нового Овидия.
На мое предсердие
Капни милосердия!
Чтоб твое сознание
Вдруг бы прояснилося,
Чтоб мое питание
Вновь восстановилося.
1931?
О ножки-птички, ножки-зяблики,
О туфельки, о драгоценные кораблики,
Спасибо вам за то, что с помощью высоких каблучков
Вы Шурочку уберегли от нежелательных толчков.
1931?
Хвала изобретателям, подумавшим о мелких
и смешных приспособлениях:
О щипчиках для сахара, о мундштуках для папирос,
Хвала тому, кто предложил
печати ставить в удостоверениях,
Кто к чайнику приделал крышечку и нос.
Кто соску первую построил из резины,
Кто макароны выдумал и манную крупу,
Кто научил людей болезни изгонять отваром из малины,
Кто изготовил яд, несущий смерть клопу.
Хвала тому, кто первый начал
называть котов и кошек человеческими именами,
Кто дал жукам названия точильщиков,
могильщиков и дровосеков,
Кто ложки чайные украсил буквами и вензелями,
Кто греков разделил на древних и на просто греков.
Вы, математики, открывшие секреты перекладывания спичек,